Рубрика: Взаимоотношения

В этой статье я хочу рассказать о книге «Саммерхилл — воспитание свободой», в которой описывается весьма нестандартный, а можно сказать и революционный, для обыденного понимания подход к воспитанию детей.

Автор книги — Нилл Александр — человек, который организовал в Англии частную детскую школу «альтернативного» толка и руководил ею, ни много, ни мало, почти 40 лет.

В качестве небольшого отступления: на мой взгляд, принципы, которым следует педагог, лучше всего проверяются при работе с так называемыми «трудными» детьми. Удается ли ему завоевать доверие у таких детей, установить с ними контакт? Получается ли у него «выводить их в люди»? С этим у Нилла (я позволю себе называть его по имени — оно по звучанию больше похоже на фамилию) все в порядке — результаты его работы при всем желании нельзя не признать успешным. Нередко родители направляли к нему своих бунтующих отпрысков на исправление, отчаявшись справиться с проблемами самостоятельно. И, как правило, потом не жалели.

Отмечу, что речь не идет о школе, в которую ученики приходят на полдня. Нет, это что-то типа интерната, где дети живут на протяжении семестра, возвращаясь домой лишь на каникулы. Правда, слово «интернат» вызывает у меня ассоциации с каким-то не самым приятным местом. Если использовать более понятные нам образы, то можно сказать, что Саммерхилл — это такой детский лагерь (хотя, для кого-то и это слово не покажется удачным) со школьной программой.

Итак, что такого особенного в школе Саммерхилла?

Я перечислю ряд моментов, которые показались мне наиболее важными. Это касается и принципов воспитания, которые при желании могут брать на вооружение родители, и принципов работы школы. Одно с другим, понятное дело, связано.

Общие принципы

(1) Вопреки распространенному мнению, что над детьми надо как-то специально работать — формировать у них правильное мировоззрение, прививать моральные нормы, учить манерам, целенаправленно развивать какие-то навыки и т.п., Нилл считает, что все необходимое у детей есть от рождения. Самое главное — не мешать им, а просто создать условия, при которых все нужные качества раскроются сами. Эти условия — доверие, приятие и … слово, которого Нилл немного остерегается, т.к. оно стало носить немного специфический оттенок.

«Счастье и благополучие детей зависят от степени любви и поддержки, которые они от нас получают. Мы обязаны быть на стороне ребенка. А это значит: давать ему свою любовь, но не собственническую и не сентиментальную. Следует вести себя по отношению к ребенку так, чтобы он чувствовал: вы любите и одобряете его. Если дети растут в семье, где царит атмосфера любви и приятия, никогда не возникнут злобность, ненависть и страсть к разрушению» (здесь и далее — цитаты из книги).

(2) Из этого следует, что детям важно предоставлять свободу. Но, как часто повторяет Нилл, свобода не есть вседозволенность. Свобода — не есть потакание. Свобода одного не должна нарушать прав другого. И свобода — это то, что дети могут переварить на данном возрастном этапе (помните известную фразу первого президента России про суверенитет?).

«Именно различие между свободой и вседозволенностью и не могут ухватить многие родители. В строгой, суровой семье у детей нет никаких прав, в испорченной семье у них есть права на всё. Хороша та семья, в которой у детей и взрослых равные права. Если трехлетний ребенок хочет пройтись по обеденному столу, вы просто говорите ему, что он не должен этого делать. Он обязан подчиниться, это верно, но и вам следует подчиниться ему, когда это необходимо. Я ухожу из комнат малышей, если меня об этом просят».

«Когда я говорю ребенку: «Возьми свои книжки и займись английским», он имеет право отказаться, если английский его не интересует. Неповиновение просто выражает его собственные желания, которые с очевидностью никак не нарушают еще чьи-нибудь интересы и даже не задевают их. Но когда я скажу: «Центральная часть огорода засеяна, никто не должен по ней бегать», все дети примут сказанное так же, как принимают команду Деррека: «Никто не должен брать мой мяч без спроса», потому что подчинение должно быть обоюдным».

(3) Философия Нилла — пробуждать в детях лучшее. Ключевое здесь — пробуждать. Но не принуждать. Невозможно заставить человека быть гением. Невозможно принудить жить с энтузиазмом. Принуждение — это про серость. Поэтому — никакого принуждения к чему бы то ни было.

Знатоки восточных наук любят повторять, что, по большому счету, есть две формы мотивации человека — это страх (перед наказанием) и любовь. Нилл однозначно за второй вариант, когда у ребенка появляется свой внутренний (не навязанный извне) мотив к тому или иному действию.

«Страх может сделать жизнь ребенка совершенно ужасной, и он должен быть устранен полностью — страх перед взрослыми, страх перед наказанием, боязнь неодобрения, страх перед богом. В атмосфере страха способна процветать только ненависть».

«Многие люди в глубине души уверены, что если детям нечего бояться, то они не станут хорошими. Но хорошие качества, вызванные боязнью ада, полицейского или наказания, вовсе не достоинство, а просто трусость. Достоинства, которые проявляются лишь в надежде на вознаграждение, похвалу или рай, — род взяточничества. Современная мораль делает детей трусами, заставляя их бояться жизни. Именно этот страх лежит в основе хорошего поведения дисциплинированных учеников».

(4) Те недостатки, которые есть у детей, должны изживаться естественным путем. Можно представить этот процесс таким образом. Сейчас ребенок, если говорить, например, о его поведении, находится в состоянии «А». А есть некое целевое состояние «Б». Так вот, бесполезно стыдить за состояние «А». Бесполезно заставлять перейти в состояние «Б» (путем убеждений, морализаторства, угроз). Он должен пройти путь от «А» к «Б» естественным путем. Это и есть развитие. Иначе, вероятно, состояние «Б» будет искусственным, лицемерным. А значит — недолговечным. Простейший пример — можно научить хорошим манерам (говорить какие-то правильные слова), но, если при этом человек внутри неискренен, держит камень за пазухой, то грош цена такому воспитанию.

«Просить ребенка быть бескорыстным неверно. Всякий ребенок — эгоист, и мир принадлежит ему. Когда у него есть яблоко, его единственное желание — съесть это яблоко. Главным результатом материнских призывов поделиться яблоком с маленьким братом станет ненависть к маленькому брату. Альтруизм приходит позднее и возникает естественно, если ребенка не учили быть неэгоистичным. Но он, похоже, никогда не приходит, если ребенка заставляли быть щедрым. Подавляя эгоизм ребенка, мать закрепляет его эгоизм навсегда».

(5) Наказания

Нужно ли прибегать к наказаниям — вопрос в данном случае риторический. Нилл не видит необходимости в каких-то специальных «актах возмездия», кроме тех наказаний, что естественным образом вытекают из проступков. Обычные же наказания (особенно физические), как объясняет Нилл, вызывают в ребенке ненависть к родителям, эта ненависть, в свою очередь, порождает чувство вины. И хотя чувство вины в связи с ненавистью к родителю дает внешнее раскаяние, ненависть эта никуда не улетучивается, а со временем усиливается и приводит к деструктивному поведению.

«Девятилетний ребенок, разбив окно мячом, придет и скажет мне об этом. Скажет, потому что не боится, что я разозлюсь и начну читать мораль. Ему, возможно, придется заплатить за окно, но он не опасается нотации или наказания».

«Когда я был молодым учителем и имел привычку бить детей, как это позволено учителям в Великобритании, я всегда больше всего сердился на тех мальчиков, которые меня не слушались. Мое маленькое достоинство чувствовало себя оскорбленным. За 50 лет моего преподавания в школах я ни разу не слышал, чтобы кто-нибудь из родителей сказал: «Я побил моего ребенка, и теперь это хороший мальчик». Наоборот, сотни раз приходилось мне выслушивать одну и ту же печальную историю: «Я и бил его, и разговаривал с ним, и во всем ему помогал, а он становится все хуже и хуже».

(6) Поощрения

«Обычай вознаграждать ребенка таит в себе меньшую опасность, чем привычка его наказывать, но этот обычай тоже подрывает нравственность ребенка, хотя и более тонким образом. Награды не только не нужны — они приносят вред. Награждать ребенка за что-то им сделанное равносильно признанию, что само по себе это дело не стоило того, чтобы им заниматься. Ни один художник никогда не работает только за денежное вознаграждение, не меньшей наградой служит для него радость созидания. Кроме того, награды поддерживают самые скверные черты соревновательной системы. Сделать что-то лучше, чем кто-то другой, — скверная цель».

(7) Скользкие темы

Довольно много времени Нилл уделяет детскому интересу к теме воспроизводства потомства. По его опыту, все запреты, с этим связанные, — наказания, одергивание рук, истории про аистов и прочее, создают лишь те или иные психологические проблемы. Почему — потому что интерес к запретному только усиливается, а вдобавок к этому появляется и чувство вины в связи с таким интересом. Тема-то, как следует из родительской реакции, «грязная». Поэтому Нилл за то, чтобы говорить детям правду (но не впадая в крайности, т.е. все в соответствии с возрастом), избегать запретов и запугиваний (например по вопросу мастурбации).

«… молодой человек в 6 лет был пойман отцом за проявлением живого интереса к семилетней девочке. Отец его жестоко выпорол. Порка сделала мальчика трусом навсегда. На протяжении всей жизни он испытывал непреодолимое стремление повторять этот ранний опыт. Он как бы снова и снова искал порки, наказания в той или иной форме. Так, он мог влюбиться только в «запретный плод» — в уже помолвленную или замужнюю женщину и постоянно пребывал в ужасном страхе, что муж (или жених) его поймает и отколотит. Душа этого человека была несчастной, робкой, всегда приниженной, он постоянно ожидал опасности. Он говорил жизни нет. Наказывать ребенка за детский сексуальный интерес — надежный способ сделать его трусом».

(8) Религия, мораль, воспитание нравственности

Нилл считает, что детям вообще не следует усиленно «прививать» какие-либо ценности. По его мнению, разговоры/проповеди о морали и нравственности приводят к чувству вины и дальнейшим психологическим проблемам (т.к. ребенок понимает, что не соответствует «высоким стандартам», пресловутому состоянию «Б»). Как считает Нилл, религия для детей — это, в первую очередь, страх. Хотя, на мой взгляд, это проблема религии в современной ее подаче.

«На самом деле дети и молиться не хотят. У детей молитва — это притворство. Я спрашивал десятки детей: «О чем ты думаешь, когда читаешь молитвы?» Все рассказывают одну и ту же историю — они неизменно думают о других вещах. Ребенок и должен думать о «других вещах», потому что молитва ничего не значит для него. Она навязана ему извне».

«Родители редко понимают, какое ужасное влияние оказал на их ребенка непрерывный поток запретов, наставлений, нравоучений и навязывания ему всей системы нравственного поведения, до которой маленький ребенок еще не дорос, которую он не мог понять, а поэтому не мог и с желанием принять».

«Когда мать учит ребенка быть хорошим, она подавляет его естественные инстинкты. Она тем самым говорит ребенку: «То, что ты хочешь делать, скверно». Это равносильно тому, чтобы учить ребенка ненавидеть себя. Любить других при том, что ты ненавидишь себя, невозможно. Мы можем любить других, только если любим самих себя».

Как все это применяется в школе

Как уже должно быть понятно, школа не ориентирована на то, чтобы накачивать детей знаниями. Здесь, как следует из высказываний Нилла, больший уклон сделан в сторону воспитания личности. «Мне приятнее школа, выпускающая счастливых дворников, чем та, из которой выходят ученые-невротики» (хотя, по его словам, ни одного дворника они не выпустили).

(1) Учеба в школе не обязательна. Расписание уроков существует, но каждый ребенок сам решает, куда он будет ходить. В итоге, некоторые дети, вкусившие по полной прелестей обычных школ, могут гулять по нескольку месяцев, а то и лет!. Потом, правда, они обычно возвращаются к урокам (хотя бывали и исключения). Те, кто в Саммерхилле с 1-го класса, как правило, посещают всё.

«Вы не можете заставлять ребенка учиться музыке или чему-нибудь еще, не подавляя его волю и тем самым, хотя бы в некоторой степени, не превращая его в безвольного взрослого. Вы делаете из них людей, безропотно принимающих status quo, удобных для общества, которому нужны люди, послушно сидящие за скучными столами, толкущиеся в магазинах, автоматически вскакивающие в пригородную электричку в 8.30, — короче говоря, для общества, сидящего на хилых плечах маленького дрожащего человека — до смерти напуганного конформиста».

«Мы обнаружили, что ребенок, который не может или не хочет учиться читать лет, скажем, до пятнадцати, — это всегда человек с технической жилкой, впоследствии из него получается хороший механик или электрик. Что касается девочек, которые никогда не посещают уроков, особенно по математике и физике, такие девочки часто проводят много времени за рукоделием, и некоторые впоследствии становятся портнихами или дизайнерами одежды. Учебный план, который заставляет будущую портниху заниматься квадратными уравнениями или законом Бойля, абсурден».

«Интересно отметить, что свободные дети берутся за математику. Они получают удовольствие от географии и истории. Свободные дети отбирают из предлагаемых предметов только те, что им интересны».

(2) Детям предоставлены обширные возможности для занятий творчеством и для игр. Для этого в школе созданы различные мастерские — гончарное дело, работа по дереву, металлу, рисование, плетение корзин, работа с техникой и пр. Регулярно (еженедельно) проводятся театральные постановки.

«Книги — наименее важный инструмент школы. Все, что действительно нужно каждому ребенку, — это чтение, письмо и арифметика; остальное надо предоставить инструментам и глине, спорту и театру, краскам и свободе».

(3) В школе отсутствуют оценки и экзамены. Раз дети действуют, руководствуясь собственным интересом к предмету, необходимость в оценках отпадает.

(4) В школе отсутствует какой-либо элемент принуждения, угроз. По любым вопросам — учеба, питание, хобби, увлечения — дети принимают решения сами, их не заставляют делать что-либо. Нилл также утверждает, что родителям не следует внедрять дома какие-то трудовые повинности. Всему свое время, и детям нужны игры, творчество и прочие занятия, которые им интересны.

«Главная разница между Саммерхиллом и обычной школой состоит в том, что в Саммерхилле верят в личность ребенка. Мы знаем, что, если Томми хочет стать врачом, он будет сам, по собственной воле заниматься, чтобы сдать вступительные экзамены. А школа, которая построена на жесткой дисциплине, уверена в том, что Томми, если его не бить, не давить на него или не заставлять заниматься в определенные часы, никогда не станет врачом.»

«Когда приходит время, одаренные садятся и делают работу, необходимую, чтобы справиться с вступительными экзаменами в вуз. И за 2 с небольшим года мальчик или девочка выполняет работу, на которую в условиях строгой дисциплины у детей уходит 8 лет.».

(5) Дети живут в условиях самоуправления. Это, как говорит Нилл, один из главных инструментов, необходимых для «свободной» жизни. Потому что самоуправление дает каждому ребенку обратную связь — не нарушает ли он свободу другого.

Самоуправление реализуется через общее собрание школы. То есть собрание принимает решения по всем жизненно важным вопросам школы. В состав собрания входят все дети, а также персонал. Все голоса равны между собой. Участники собираются один раз в неделю.

Разумеется, не исключены случаи, когда собрание принимает решения не в пользу руководства школы (так, например, Нилл какое-то время никак не мог установить запрет на игру с мячом рядом с его кабинетом и т.п.). Бывали в школе и разные казусы, когда дети отменяли всю власть, все правила, но, убедившись в том, что это создает только проблемы, быстро возвращали всё обратно. Нилл, замечу, не противился ничему.

Собрание устанавливает как правила, так и наказания за их нарушения. Какие-то нестандартные случаи нарушений рассматриваются отдельно.

Однако Нилл признает, что по большому счету эффективное самоуправление возможно при наличии в школе хотя бы нескольких учеников старшего возраста. Они как бы будут задавать правильное направление. Те, кому младше 12 лет, еще не достигли необходимого уровня ответственности, хотя им, тем не менее, интересно участвовать в собраниях (хотя бы — учиться выражать и отстаивать свою точку зрения).

(6) Наказания в школе существуют, но их устанавливает общее собрание. Определенные виды нарушений автоматически подпадают под штрафы, часто — денежные (скажем, взял без спроса чужой велосипед, бросался едой в столовой, «дебоширил» в кино — заплати); бывает, что наказывают, запрещая какое-то время ходить в кино.

Какие-то нестандартные случаи собрание рассматривает отдельно. Бывало так, что собрание решало не наказать провинившегося (например, того, кто уехал кататься на чужом велосипеде), а помочь ему (скинуться на ремонт его собственного велосипеда, если ребенку перестали присылать карманные деньги).

Никогда наказания не сопровождаются моральной «накачкой» (типа «воровать — это безнравственно») или запугиванием. Физических наказаний (которые были типичны для Англии) в школе нет.

Воровство никогда не наказывается, но украденное всегда должно быть возмещено. Если какой-то случай воровства Нилл считал психологической проблемой, то он работал с таким ребенком индивидуально (наказывать в таком случае бесполезно). Подробнее об этом — чуть ниже.

(7) В школе нет религиозных проповедей — причины уже объяснены.

(8) Особняком стоит выделить работу с трудными детьми, у которых протест против воспитания в родительской семье / системы обучения в школе принимает разные деструктивные формы. Так, например, одно время Нилл проводил сеансы психотерапии, разбираясь с разного рода подсознательными программами (в основном, они происходили из сексуальных запретов). Затем он убедился, что в условиях свободы психотерапия особенно и не нужна — дети «излечиваются» сами собой. Интересная практика — это вознаграждение (в буквальном смысле, денежное) за какие-то протестные вещи (воровство, порча имущества и пр.). Такие вознаграждения помогали детям довольно быстро избавиться от деструктивного поведения.

(9) Так как подавление и запреты в школе не практикуются, то расход предметов быта здесь повышенный.

«У маленьких детей нет уважения к вещам. Они не разрушают их умышленно — они разрушают бессознательно. И не только школьным имуществом пренебрегает ребенок и разрушает его: он через три недели после покупки бросит под дождем и свой новый велосипед. Склонность ломать и разрушать у детей в возрасте 9 или 10 лет не является ни злостной, ни антиобщественной. Просто у них еще нет представления о вещах как о чьей-то собственности. Меня не трогают призывы поборников дисциплины, считающих, что надо заставить детей уважать собственность, поскольку это означало бы принести детскую игру в жертву имуществу. Я полагаю, что ребенку следует предоставить возможность прийти к пониманию ценности вещей на основании собственного свободного выбора. Когда дети выходят из предподросткового этапа безразличия к имуществу, они приобретают уважение к собственности».

Каковы же результаты такого воспитания и обучения?

«У нас почти никогда не бывает драк — ссоры, конечно, неизбежны, но мне редко доводилось видеть кулачные бои вроде тех, в которых я участвовал мальчиком. Также редко я слышу, чтобы дети кричали, потому что у свободных детей, в отличие от подавленных, нет ненависти, которая требует выражения. Ненависть вскармливается ненавистью, а любовь — любовью».

«В большинстве школ, где мне пришлось преподавать, учительская была маленьким адом, полным интриг, ненависти и зависти. Наша учительская — счастливое место. В условиях свободы взрослые, как и дети, обретают счастье и доброжелательность. Бывает, что кто-то из новых членов нашего коллектива поначалу реагирует на свободу почти так же, как дети: он может ходить небритым, подолгу валяться в постели утром, даже нарушать законы школы. К счастью, у взрослых изживание комплексов обычно происходит быстрее, чем у детей».

«Я вижу плоды несвободы и подавления в тех новых учениках, которых ко мне переводят из приготовительных и монастырских школ. Эти дети — смесь неискренности с невероятной вежливостью и фальшивыми манерами. Их реакция на свободу стремительна и предсказуема. Первую пару недель они открывают дверь перед учителями, обращаются ко мне «сэр» и тщательно умываются. Они смотрят на меня с «уважением», в котором легко прочитывается страх. Через несколько недель свободы они показывают себя истинных: становятся грубыми, неумытыми и утрачивают все свои манеры. Они делают все то, что раньше им запрещали: сквернословят, курят, ломают вещи, при этом сохраняют неискреннюю вежливость в глазах и в голосе. На то, чтобы расстаться с неискренностью, у них уходит по крайней мере полгода. По истечении этого срока они утрачивают и притворную почтительность обращения к тем, кого считали властью. Всего через 6 месяцев они становятся естественными здоровыми детьми, которые говорят то, что думают, без смущения или грубости. Когда ребенок достаточно рано обретает свободу, ему не приходится проживать эту стадию неискренности или притворства».

«При подлинно совместном обучении, а не таком, при котором мальчики и девочки только сидят вместе за партами в классе, но живут и спят в разных зданиях, практически исчезает нездоровое любопытство друг к другу. В Саммерхилле никто не подглядывает в замочную скважину. Здесь гораздо меньше беспокойства по поводу секса, чем в других школах».

«Свобода означает и победу над невежеством. Свободным людям не понадобится цензура ни в пьесах, ни в одежде. Свободные люди не интересуются шокирующими вещами, ибо их ничто не может шокировать. Учеников Саммерхилла нельзя шокировать не потому, что они погрязли в грехе. Они изжили свой интерес к шокирующим вещам и больше не нуждаются в них ни как в предметах для разговора, ни как в поводах для юмора».

«Неразборчивость в сексуальных связях по своей природе невротична. Беспорядочный секс — прямой результат подавления, он всегда — несчастливый и стыдный. Подлинная свобода в любви не ведет к беспорядочным связям. Любовь не может длиться вечно, однако у здоровых людей, пока любовь есть, она настоящая, верная и счастливая».

«Наши хорошие манеры вырастают из нашего самоуправления, потому что каждый из нас постоянно вынужден учитывать точку зрения другого. Немыслимо, чтобы кто-нибудь из детей Саммерхилла насмехался над заикой или глумился над хромым. А мальчики из приготовительной школы порой делают и то и другое. Мальчики, говорящие «пожалуйста», «спасибо» и «простите, сэр», на самом деле довольно часто совершенно равнодушны к окружающим».

«На протяжении почти 40 лет я наблюдал, как злобные, нахальные, полные ненависти дети вступают в свободную атмосферу Саммерхилла. В каждом случае перемены происходили постепенно. Со временем эти испорченные дети стали счастливыми, общительными и дружелюбными. Невроз начинается с родительского насаждения дисциплины, которое прямо противоположно родительской любви. Человечество не может быть добрым, если подходить к нему с ненавистью, наказанием и подавлением. Единственно возможный путь — это путь любви».

Из доклада инспекторов-ревизоров (опубликовано также в книге Нилла):

«Дети полны горячего интереса к жизни, в них нет и следа скуки или апатии. Всю школу пронизывает атмосфера удовлетворенности жизнью и терпимости всех членов сообщества по отношению друг к другу. Поведение детей просто восхитительно. В соблюдении некоторых условностей им, возможно, и недостает каких-то навыков, но дружелюбие, легкость, естественность, полное отсутствие как застенчивости, так и самолюбования делает их очень легкими и приятными в общении людьми. Система воспитания, действующая в школе, поощряет инициативу, ответственность и сотрудничество, и, насколько о таких вещах вообще можно судить, они здесь действительно развиваются.

… Образование, полученное в Саммерхилле, вовсе не перекрывает дорогу к успеху в мире. Среди выпускников Саммерхилла имеются капитан королевских инженерных войск, командир батареи, летчик — пилот бомбардировщика и командир эскадрильи, старшая медсестра, стюардесса, кларнетист гвардейского оркестра, сотрудник королевского колледжа, танцовщица в известной труппе, радист, корреспондент серьезной национальной ежедневной газеты и специалист по маркетингу в большой фирме. Есть среди них люди, имеющие ученые степени, в частности такие: бакалавр Кембриджа по экономике, бакалавр наук первого класса по физике Лондонского университета, бакалавр искусств Кембриджа по истории, бакалавр искусств первого класса Манчестерского университета по современным языкам…

Сексуальные чувства неизбежно возникают в любом сообществе молодых людей, и их, конечно, невозможно устранить с помощью разных запретов. Фактически подобные запреты только разжигают интерес к этой сфере. Но все же, как соглашается сам директор, полная свобода выражения сексуальных чувств невозможна, даже если она желательна. Единственное, что можно со всей определенностью сказать по данному поводу: трудно найти более естественное, открытое, без всяких задних мыслей собрание девочек и мальчиков, а крупные неприятности, которых можно было бы ожидать в подобной ситуации, ни разу не случались за все 28 лет существования школы.

…Без всякой натяжки можно сказать: многие христианские принципы воплощены в практике этой школы, и там есть немало такого, что одобрил бы всякий христианин».

---

Ну и снова от Нилла: «Как можно взрастить счастье? Мой ответ таков: отмените власть. Дайте ребенку быть самим собой. Не подталкивайте его все время. Не учите его. Не читайте ему нотаций. Не пытайтесь его возвысить. Не заставляйте его делать что бы то ни было. Возможно, этот ответ вам не подходит, но, отвергая мой, вы обязаны найти лучший».

Я рекомендую эту книгу к прочтению всем родителям — и не потому, что призываю непременно копировать то, что в ней изложено. Вообще, мне показалось, что деятельность Нилла — это протест против существовавших в его время (а жил он с 1883 по 1973 г.) устоев. Но времена меняются. Однако в чем я абсолютно уверен, книга даст хорошую пищу для размышлений.

Продолжение следует…